Русские идут! Русские идут! Метрополитен Опера восстановила свою продукцию двадцатидвухлетней давности вердиевской абсолютно итальянской оперы "Дон Карлос", и четверо из шести главных персонажей были русскими - так же, как и дирижёр. Назовём это знаком времени. Во многих отношениях это хороший знак. Опера всё время выигрывает за счёт новых лиц, новых голосов, новых взглядов. В данном случае, как бы то ни было, преимущества были не столь очевидны. Проблемы начались в оркестровой яме. Валерий Гергиев может быть желанным гостем музыкальных городов по обе стороны Атлантики, и сейчас служит в Мет как официальный приглашённый дирижёр. Но, хронический бродяга, стремящийся добиться потенциально невозможного, он начинает показывать свои пределы. И Верди - это не Чайковский.

   Столкнувшись с пышным великолепием "Дон Карлоса", Гергиев много барахтался и спотыкался, очевидно, концентрируясь на интерпретационных общих местах - в то время, когда в реальности необходимо было позаботиться о технических деталях. Он путал скорость со смятением, грохот - с напряжением, напыщенность - с величием. Его ауфтакт, если это можно так назвать, был так же беспорядочен, как и его представление о музыкальном темпе, а его внимание к сцене выглядело случайным. Превосходный оркестр "Мет" отвечал на его взмахи и потряхивания с нехарактерной для этого оркестра неточностью, а хор, похоже, был опасно брошен на собственное попечение.

   Большинство солистов было, по современным стандартам, достаточно сильно. Остаётся догадываться, чего мог бы добиться тот же самый артист с более определённым, более контактным, обеспечивающим большую поддержку музыкальным лидером. Славянский состав подвела флегматичная Елизавета Галины Горчаковой, чей низкий регистр растворялся без следа в тонком воздухе и чьи высокие ноты всплывали крикливыми и низкими. Поставленная перед незавидной задачей - заменить Ольгу Бородину в Принцессе Эболи - Ирина Мишура пела ярко и уверенно, со страстью и необходимой элегантностью.

 :  Дмитрий Хворостовский выглядел как-то слишком обыденно для необычайно благородной партии Родриго; а тщеславие, что позволило выйти ему на сцену с его собственными седыми локонами, произвело необычный эффект престарелого Родриго. Его лирический баритон звучал с достаточным белькантовским блеском, и его легато в долгих фразах достойно того, чтобы ему поучиться. Паата Бурчуладзе рокотал тёмным голосом - создавалось впечатление, что на каком-то странном языке - в партии на удивление крепкого парня, Великого Инквизитора (согласно либретто, девяностолетнего слепого старца).

   Североамериканский контингент возглавляли канадец Ричард Маргисон в главной роли и, наиболее впечатляющий - канзасец Самуэль Реми в роли Филиппа Второго. Маргисон, странным образом недооцениваемый в Нью-Йорке, пел с необычной сладостью тона, яркостью и температурой. Бас Рэми, в его 59 лет, может не всегда сохранять ровность в напряжённых местах - что, впрочем, в данной ситуации почти не играло никакой роли. Он передавал агонию находящегося под угрозой монарха с мастерским пафосом, оттеняя "Ella giammai m'amo" призрачными пианиссимо и с необычайной горячностью противостоял Великому Инквизитору.

   Постановка, относящаяся к периоду экономического неблагополучия Мет, может быть охарактеризована, как дрянная. Одиночная декорация Дэвида Реппа практически не раскрывает ни места действия, ни настроений, а то, что осталось от режиссуры Джона Декстера скорее напоминает непрофессиональную работу какого-нибудь хорового кружка.

   Дон Карлос заслуживает лучшего.

   Перевод Кирилла Веселаго