Необходимое примечание: самое последнее, так сказать, "лежит" сверху.
По мере прокручивания страницы вы как бы потихоньку скатываетесь в прошлое...
Басков vers Бочелли? Уважаемый Владимир!
Мне кажется, что сравнение Баскова (о котором я уже
писал) и Бочелли - не вполне корректно. Причём, по нескольким причинам.
Первая - главная и очевидная - это слепота Бочелли. Понимаете, человек не может
ни прочесть, ни подписать самостоятельно ни одной бумаги; он не видит, где он
находится, он не представляет, как выглядят его родственники...
Тем не менее - надо отдать ему должное - он смог получить и высшее образование в
юриспруденции, и овладеть вполне достойной вокальной техникой. Вот это -
образованность и необходимые навыки академического вокала - и отличают Бочелли
от Баскова; с последним его роднит только одно: сравнительно небольшой голос,
"лирический", как мы говорим, от природы.
Но у Баскова мы только и слышим, что "природный", т.е.
абсолютно "сырой" материал. Причём уменьшающийся, как шагреневая кожа. Помните
(кажется, Эверарди это первым сказал) - "природный голос - это капитал, а
вокальная школа - это проценты с капитала; и вокалист должен жить на проценты"?
Так вот, Басков, как типичный русский купчишка, впервые попавший в игорный дом -
похоже, уже почти весь капитал "профукал"... И не от того, что слеп - а от того,
что глуп. А Бочелли занимался с вокальным педагогом - и продолжает это делать до
сих пор. Вы можете возразить, что Баскино тоже, мол, где-то учится
(в Гнесинке, по-моему). Но есть люди, способные к восприятию идей, знаний,
навыков, теорий - к учению, просто говоря - а некоторые - совершенно неспособны.
Это тоже их разнит.
Ещё сходство - вокруг каждого из них крутится приличная стайка "менеджеров"-
стервятников, урывающих, естественно, свой жирный кусок сдобы с икоркой от
"культурной" деятельности своих подопечных. Но если Бочелли без них просто
реально не может обойтись из-за слепоты, то Баскову весь этот новорусский понт -
"свой менеджер", лимузин, белые пиджачишки, ТВ, пресса, и так далее - просто
кружит голову из-за его собственной недальновидности, так скажем. Ну, а Шпигель
с компанией этим пользуются.
Да, у Бочелли есть записи с Брайтмэн; он выступал в концерте с поп-звездой Дзуккеро.
Но есть и очень хорошие записи оперных арий - это то, чего нет у Баскова.
Даже с оперными певицами - Кабалье или Казарновской - его выступления остаются,
простите, гимном дешёвейшей пошлятине. То есть, мы можем сказать, что Бочелли
иногда "изменяет вкус" - но это же невозможно сказать по отношению к Баскову,
у которого ни вкуса, ни понятия о хороших манерах просто никогда и не было.
На оперной сцене оба совершенно беспомощны. Но Бочелли - именно в силу своей
природной беспомощности, то есть - отсутствия зрения. Басков же - от полного
отсутствия актёрского образования, просто начальных навыков правильного поведения
на сцене. Выход "слепого музыканта" на сцену оперного театра был, на мой взгляд,
его самой большой ошибкой (я видел видео его "Вертера"). Скорее всего, его
окружение учинило (и убедило в необходимости) этой рекламной акции; выглядело
всё, как издевательство над несчастным слепым. Но не слеп ли Басков?! Неужели
он не видит, говоря словами Германа, "как он жалок и смешон" на оперной сцене?
Так что можно быть слепцом (или дураком, как вам угодно), будучи вполне зрячим...
Так что в этом, если хотите, можно проводить параллели между двумя тенорами.
Впрочем, есть и ещё одна: фирма "Филипс" долго искала сопрано для записи оперы
(не припомню точно, какой) с Бочелли. Очень многие отказались, опасаясь некоторым
образом "подмочить репутацию". Наконец, спрано нашлась: ею оказалась Любовь
Казарновская... Так что
"Люба" подтверждает свою репутацию певицы "второго эшелона" с дурным вкусом уже
на международном уровне... Возможно, послезавтра она и с Витасом споёт, или
с Киркоровым.
"Ах, а вот как же Кабалье!?" - воскликнет какая-нибудь "басковистка". Здесь
можно вспомнить римского императора Веспасиана. Когда сын его, Тит, упрекнул за
введение налога на общественные уборные, Веспасиан поднёс к его носу деньги,
поступившие с этого налога, и поинтересовался, пахнут ли они. На отрицательный
ответ сына Веспасиан сказал: "а ведь они из мочи!" С лёгкой руки историка
Светония, описавшего эту историю, и пошло выражение: "Деньги не пахнут".
Второе - это фантастический приём публики, оказываемый Кабалье публикой в
России за её, так сказать, "былые заслуги". Известно ли вам, кстати, что Аделина
Патти, после завершения карьеры, когда
голос её совсем "кончился", выстроила в своём имении крохотный театр -
лишь для того, чтобы выходить на сцену, и - спев под рояль несколько арий -
получать букеты и крики "Брава!" от немногочисленных друзей и соседей...
Вот так, если коротко.
("Читатель интересуется"...)
Обсудить на форуме
По прослушивании...
Сегодня я подумал, что как было бы хорошо (чувствуете, как неконструктивно уже само начало?)... Так вот, как было бы хорошо, если бы по радио, во всяких "несерьёзных" (причём именно так и устроенных, как "несерьёзные") концертах звучало бы побольше музыки. Хорошей музыки – но, ни в коем случае, не шедевров! (без кавычек; за шедеврами всё-же в концерты ходить надо - или, по крайней мере, не за завтраком слушать)... А просто хорошей музыки – Галуппи, Сальери, Рамо, Телемана... Итальянского немца бы играли; Гайдна... Вообще, как тут не вспомнить "среднюю музыку", "среднюю симфонию" того же Ак. Юр. Ханона (С.-С. Хонева)?
Ведь осмысление, скажем, симфонии, как "глыбы", как некоей безусловной "замашки на шедевр", началось с Бетховена, а закончилось ветвью Малера – тупиковой, но очень богатой ответвлениями, причём многочисленными: только из "наших" – Шостакович, Тищенко...
Вообще, всякая классификация – точнее говоря, систематизация – в музыке надумана в ещё большей мере, чем в любой иной области. Ибо – несмотря на строгость законов музыкальной формы, гармонии, и пр., – такие «ненаучные» категории, как вдохновение, экстаз, душевный подъём... – да что там; в музыке многого штангенциркулем не измеришь!
История симфонии, как жанра – это дерево, причём кустистое, ветвистое: вот совершенно высохшая ветвь, для любителей икебаны: немецкая школа(так и подмывает заметить: «так называемая» ): Брамс, Брукнер… «Я памятник воздвиг себе нерукотворный», но – в отличие от Пушкина – торжественно и скучно… А вот особняком кустик, на «русской» ветке: Чайковский. Всего шесть веток, зато – каких! Одна к одной – мощные, и все – в ярких цветах. Вот, подале, на другой ветке торчит просто отдельное дерево, типа туи или можжевельника: густое, сколько ветвей – и не сосчитаешь! Зато все, как на подбор: гладенькие, ровненькие, приятные для глазу… «Парижские», «Лондонские» – однако всё сплошь классические венские симфонии. Это – Гайдн. Есть и гнилые ветки, искусственно привитые: Шнитке, Хренников… Для кого-то (в том числе, и очень уважаемых мною людей) – оскорбительное перечисление через запятую. Для меня – естественное. В очередной раз говорю: о густибусах не диспутандят; кто-то любит розы, кто-то – флоксы, кто-то – ромашки, ирисы, васильки или орхидеи. Что же теперь, воевать будем? Или «научно» доказывать «глупость» и «недальновидность» оппонента? Нет, давайте не будем. Всё равно все помрём – и те, кто боготворит Брамса или Шнитке, возможно, въедут в «деревянном бушлате» в ту же самую кремационную печь, что любители Римского-Корсакова, Иоганна Штрауса или Уствольской…
А, коли меньше пафоса – то опять вернёмся к средней музыке: уж коли не несёт она «потрясений», «катарсису», «океана страстей», и прочих прелестей удвоенного симфонического оркестра с хором и солистами – то умиление, хорошее настроение, некая приятность и удовлетворение, подобное тому, которое испытываешь, глядя на добротно сделанную вещицу – будь то простая табуретка или, простите, яйцо Фаберже – в ней всегда присутствует… Да, музыка того времени была «служебной»: просвещённые монархи нанимали композиторов и музыкантов, а те писали и исполняли музыку, безо всякой потуги на шедевр – но так хорошо, как могли. Баховские «Гольдберг-вариации» – ни что иное, как мы знаем, как лекарство от бессонницы. Как говаривал мой бригадир в бытность мою тружеником на судоверфи: «Ты старайся сделать работу хорошо. Потому, что хреново – оно и само получится».
…И жалко, что сегодня сам жанр трио-сонаты – в забвении (как «несовершенный»; французы тоже заменили несовершенную виселицу – гильотиной, а вот «продвинутые» в техническом отношении американцы – аж электрическим стулом). И сам жанр, и имена многих создателей «средней» музыки – таких, как (отчасти повторюсь) – Корелли, Куперена, Рамо, Пёрселла, Кванца, Глюка, Локателли, Тартини, Бахов-«сыновей», – совсем не слышны ни в эфире, ни… вообще нигде (может быть, за исключением концертов «барочников-аутентистов», среди которых, увы, полно шарлатанов… Но это уже совсем другая история… Было и есть в помянутой музыке то, чего совершенно не хватает современной «поп-музыке»: в названии одной из вещиц помянутого уже не раз Ханона это звучит открытым текстом: «спортивное упражнение для мысли».
…А к чему это я? Да вот, одно из немногих некоммерческих интернет-радио – «законопослушные» американцы, спешно придумав очередные законы, хотят срочно закрыть «по несоответствию». Обидно мне стало…
По прочтении...
Кстати, насчёт книги. Это Геннадий Николаевич здорово придумал –
иллюстрировать ея не только картинками, в буквальном смысле – но и музыкальными примерами
на CD-шках. Но… Но-но. Есть несколько «но».
Для вдумчивого читателя – скорее, читателя-исследователя – это, несомненно, подспорье.
Для читателя вроде меня – это оказалось… утомительным. Ну, не люблю я смешения жанров,
«коллажности», и всё прочее! (Потому, наверное, и Шнитке не люблю (в большей части его творчества),
и всяких «модерновых оперных постановок – где, чтобы понять, что происходит на сцене (или «что режиссёр хотел сказать»), надобно проштудировать сорокастраничный буклет).
В реальности это
выглядит так: я завалился на диван с книгой, и предаюсь утехе с чистым жанром – то есть, с литературою. Ведь Набоков, скажем, в «музыкальных картинках» не нуждается.
Но тут я опять сам себя осаживаю, вспоминая слова Бернара Гавоти:
«Как словами говорить о музыке?» Да-да; но постоянно вскакивать, тыкать кнопки диск-плеера…
(у меня, как назло, куда-то запропастилась дистанционка)...
Гораздо лучшей формой для такой книги, как задумал (и уже реализовал, впрочем) Геннадий Николаевич, была бы аудиокнига – увы, в отличие от Америки, у нас они ещё широкого распространения не получили. Конечно (возжелай того сам маэстро), текст бы могли начитать кто угодно – от Василия Ланового до Геннадия Хазанова (шутка, кто не понял). Однако сам Геннадий Николаевич – восхитительный рассказчик; и мне, честно говоря, ужасно жаль, что сия затея нереализована. Вы скажете (те, кто читал-смотрел) книгу: но как же быть со множеством иллюстраций? Ответ прост: мультимедийный компьютерный компакт-диск. А – «для неимущих слоёв населения» – обычный видеофильм на кассете.
Вот… Задумался – целый прожект-рецензия вышел.
А изначальная идея была до ужаса проста: вот если бы «злобный» (да и вообще, любой) критик имел возможность добавить к своей рецензии запись концерта (спектакля), что он срекензировал? Ась? Фантастическая идея, хоть и хороша. Сразу бы вдумчивый меломан "просёк", кто прав, а у кого валторны киксовали во второй части Пятой Чайковского (щютка!)
На самом деле, репутация критика (реальная) зиждется на простой основе: честно докладывать свои впечатления. Зритель (слушатель), что был на этом же концерте (спектакле) хоть раз, мгновенно заинтересуется правдой и искренностью суждений. Он даже может в чём-то с вами не соглашаться; это естественно и не столь важно. Но он будет вам верить. А заказным статейкам никто не верит; не надо себя обманывать. И “присяжный критик” пользуется неуважением не только среди публики, но и в среде своих же “заказчиков” – впрочем, и я, и Гавоти
об этом уже писали…
ОН И МЕНЯ СОСЧИТАЛ!..
В нынешнем интернете счётчики работают по принципу: "Гусёнок - это раз! Зайчик
- это шесть! Волк - это сто сорок восемь! Коза - это пять тыщ восемьсот!" - и,
главное, все только рады. Радуюсь и я.
Скажу вам честно, друзья: я рад вам без счёта.
Вы помните (ну, кое-кто из вас, по крайней мере, еще должен это помнить), как нам
на всех хватало места в обстроенной на манер яхтенного кубрика шестиметровой
клетушке на Гражданке? (Помимо трёх тысяч виниловых пластинок и "приглашённой
публики", там ещё умещались два стола - условно "письменный" и - весьма условно
- "обеденный"; скорее - "питейный" - и даже пианино)... А какие мы устраивали
приёмы (слова "презентации" тогда ещё и в ходу не было) в крохотной однокомнатной
квартире в центре...
Особо - двухметровая кухня Богорада с трёхсантиметровым телевизором, что становилась
порой мне единственным (плевать я хотел на высокопарность!)
пристанищем в огромной петербургской ночи, где, обнявшись за плечи, мы орали
что-то (так нам тогда казалось, по крайней мере) залихватски-пиратское про
"Чёрную смерть"?.. Вот, к народной любимице Тиме на какую-то совсем уж дикую
Гражданку - выбирались, умещались, веселились... Но у неё же, в квартире
большой, да "престижной", да в центре - уже чего-то и не собраться... Иных уж
нет, а те - далече... Да, я - далече. Но - временами. И не так далеко, как... иные.
Потому порой
приедешь, искательно так в глаза заглянешь, вроде - вот же - "мы"… А тимкин муж
уже что-то бормочет, покровительственно хлопая по плечу, про наш "окраинный
менталитет", про другие масштабы, "риэлторские перспективы", "питерский
провинциализм"… Да, он - провинциальный интеллектуал - свою перевалочную базу,
Питер, уже прошёл; он теперь в столице - сбылась мечта идиота… Питер хрустнул,
но выстоял в точке касания каблука в тройном прыжке полированного представителя
новой элиты. А нам хорошо здесь. И пусть нам "Нью-Москвич" хрипло талдычит о
нашем "васюкизме" - далеко ему до Остапа Ибрагимовича... Ну, бывают аномалии в
психике и природе: кому-то люб до слёз милый Таганрог, иному - Томск… Дурного-то
здесь мало…
Нет, речь вовсе не о патриотизме ("ура", "квасном" и прочая). И даже не о той
жалкой "философии" (по-моему, это вообще-то другим словом, даже и в "советские"
времена называлось): "что" или "как" "надо" писать (рисовать, думать, делать, и
т.д. - нужное подчеркнуть), чтобы стать "заметным", "успешным", "великим", и
так далее… Это всё мы вот как раз уже в прокуренной моей комнатёнке на Гражданке
или в фантастически тесной (без воландовского четвёртого измерения там явно не
обошлось) богорадовской кухоньке обсудили. Давно. И добавить-то нечего.
Поэтому - собираемся и разговариваем. У Богорада, с видом на весь Питер с высоты
свихнувшегося голубя-сверхзвуковика. Порой, как старые идиоты: "а помнишь "Чёрную смерть"? -
ха-ха
-ха!". Но беседуем. А вот в другой квартире, роскошной, с видом на Петропавловку
- хмыкаем.
Что-то пьём. Что-то говорим. А потом хозяйка квартиры ко мне в слезах: "ах,
такой-то мне больше не звонит! Представляешь?!" Представляю…
Вот, однако, как без редакторских-то ножниц меня занесло… Начал-то, я в принципе,
с простого: со счётчиков на интернетовских страницах. Поначалу всё это шло, как
баловство: а вот у всех такие штукенции цветные мерцают внизу (сбоку) страницы -
дай-ка, и я… Потом такой интерес: ну, как классную рукописную газету чей-то папа
на ксероксе размножил: и в седьмом "Б", и восьмом "А" читали!
…Прошло время, и я подумал: а какого чёрта? Ведь не издатель же я, в самом деле,
"Уолл-Стрит-Джэрнал"? И даже "Васюковских новостей" не редактор. Ну, какая мне
разница? Можно коварно возразить: тогда зачем вообще всё в Интернет выкладывать?
Ну, ответ прост: для меня важно, чтобы плоды некоторых моих усилий (и усилий моих
друзей) - каких-то работ, статей, рецензий, эссе, и так далее - дошли до
заинтересованной в них публики.
Специально здесь не упоминаю так называемых "врагов": как и всякий нормальный
человек, я их вообще-то и не ищу: они, как визгливая старуха в трамвае или клопы в
диване - как поёт великая певица - "придут, когда совсем не ждёшь"… И
приходят. Причём, приходят уже не в виде вредной соседки-коммунальщицы, а в
виде серьёзного художника-концептуалиста: им недостаточно сказать: "Не
понравилось!"; им обязательно надо обгадить всё, что ты сделал. То есть,
буквально, как только возможно: с соответствующей лексикой, с поминанием вашей
родни до колен времён Великого Князя Владимира, и проч. На худой конец, геростратушки
эти просто согласились бы, наверное, просто спалить вас вместе с вашим сайтом -
но интернет как-то невдохновительно негорюч. Чем тоже, надо сказать, хорош.
Опять-таки, хорошее свойство интернета: может быть, ваши работы вдруг
заинтересуют и "праздношатающуюся" в Сети публику. Ещё лучше - если что-то из
работ этих составит случайную (и тем уже ценную) добычу целенаправленного
"охотника за удачей". Бескорыстного, я имею в виду.
Потому что есть и другие "охотники", совершенно другого плана. Один такой не
так давно как раз мне попался. Причём, неопытный такой: сначала бурно изливал
восторги в гостевых книгах и письмах по поводу моего "т.н." творчества (правда,
аббревиатура: "т.н." возникла чуть позже); затем очень навязчиво дружбу
предлагал; чуть позже вежливо просил "кое-какие мои статьи перепечатать у себя
на сайте" - а потом взял, да и совершенно невежливо обгадил, простите, и меня,
и моё "т.н." творчество (в той же, заметьте, моей гостевой книге) - а затем,
совсем уже некуртуазно, передрал многие мои статьи, поместив их у себя на
сайтике, но уже под подписью: "© Вано Федусов". Во как! Copyright,
понимаешь... Почему я говорю о таком
ничтожном явлении? Не знаю. Потому, наверное, что данное воровство "интеллектуальной
собственности" приносит не только умозрительную прибыль тому, кто "творчески
переосмысливает" ваш труд.
Ведь воруют картинки у моих
друзей-карикатуристов, и даже не банальным перерисовыванием "от своей руки",
но с высокохудожественным использованием ксерокса:
тока фамилию подрисуй свою, и... готова работа!
Мой случай удивил меня своим плавным прогрессом: ведь
раньше "маститые" критики, с самого начала прилежно перепечатывавшие (порой -
слово в слово, оборот - к обороту) мои статейки, не уставали огульно меня
охаивать (процесс шёл, что называется, одновременно). Видимо, подросла молодёжь
- и сам я стал "маститым"; вот в чём дело. Где бы только мне вот теперь такого
молоденького поклонника "ит.оперы" найти, чтобы с него хоть одну статью переписать - тот,
"мой", всё по энциклопедиям да по сайтам вроде моего шастает, плутишка.
Здравствуй, в общем, племя младое, незнакомое… Но это я уже, похоже, где-то читал…
Короче, как поётся в одной известной опере: "...Всем вольный вход! Все - гости дорогие!"
А счётчики на интернетовских страницах… Чего же теперь-то
их убирать? Пускай висят - пестрят, глаз радуют… Не в них ведь дело, правда?
Обсудить на форуме 
Приватно или нет?
Нет, похоже, теперь разницы. Всяк валит свои мысли в Интернет, благо
кошёлка безразмерна. Только некоторые делают это кокетливо "анонимно-публично", используя
сервисы типа livejournal.com. А я - пока! -
просто так. Был вот у меня знакомец (игрец на музинструменте),
который всё кричал, со слезой раздирая тельняшку на груди, что, мол, он-то уж
"знает, как надо" (в смысле - жить, музицировать, и так далее - себя под
Лениным чистить, грубо говоря. Такой он страстный был, напористый - прям,
душа радовалась! Но... поиграл в оркестре. Поездил, полабал "с листа",
поголодал в гастрольных десантах... - ну, и так далее; как положено лабуху.
Только вот на слово "лабух" он возбуждается. Кричит, что-де "арцыст
аркестру" он… И вапще: "да я уже столько сыграл (в оркестре!) Да я уже стока
знаю!!! Да я уже везде побывал... Конечно: пара сундуков с личными шмотками
адмирала Крузенштерна, например, тоже Бог знает где побывали. В каких только
передрягах! Но так сундуками и остались... Ещё у меня руководитель оркестра в
пионерском лагере был: когда я говорил, что устал и не хочу переписывать ноты,
то он орал: "Да ты что?! Да я… Да я за свою жизнь килограмм двести,
не меньше, нот переписал"!.. Вот. Он, кстати, давно помер, Царствие ему
небесное. И где теперь эти двести килограмм переписанных им нот, кто знает?...
Ведь писать ноты - это одно, а переписывать - совсем иное...
Здесь - плавно: от сундука-виолончелиста к нашему светилу, замечательнейшему
музыканту и дирижёру - Геннадию Николаевичу Рождественскому.
Всем хороша его
последняя книга - "Треугольники" (ну, разве что лицемерно повздыхать за "бедного
любителя музыки" - цена, в принципе, "кусачая"); да и вообще - обаятельнейший, умнейший
человек; тонкий музыкант, голова - энциклопедия… Но… Вот "заводится" он на
критиков с полоборота! Полно, конечно, нечестивцев среди этой братии, кто
спорит? Но зачем же обращать на них такое пристальное внимание? И в то же
время утверждать, что-де вот критика уровня Бернарда Шоу нету… Полноте! А
если бы старику Бернарду вдруг, не дай Бог, Геннадий Николаевич не
понравился?.. Я вот тоже могу бить себя пяткой в грудь и кричать, что
Набокову вот (например), я бы приглянулся… К мёртвым апеллировать несложно.
Я это к тому, что заканчивает свой пассаж Г. Н. совершенно дешёвым и
безобразным выпадом: типа, пусть критик выйдет на подиум и даст первый
ауфтакт… Ага… Посмотрел бы я на вас, если бы вечером, после концерта, в
шикарном ресторане вам подали бы нечто не вполне съедобное - а в ответ на
ваше возмущение вышедший бы шеф-повар спокойно так сказал: "вот вам колпак,
вот фартук; вот ключи от кухни. Подите и приготовьте"… Я не хочу оправдывать
критиков-дебилов: их всё равно - тысячи, и бороться с ними - всё равно, что с
клопами в старой коммуналке… Это я к тому, что в крайности не стоит впадать.
И на дебилов тоже не стоит обращать внимания. Они ведь только этого и ждут...
На днях получил письмо - точнее, запись в гостевую книгу - со следующим вопросом: "Мне не совсем понятно, для чего писалась книга "Призрак"" - и, поскольку этот вопрос, в той или иной форме, задавался уже несколько раз, я решил ответить на
него в более развёрнутой форме. Хотя бы для того, чтобы потратив своё собственное время сейчас, сберечь его впоследствии, отправляя адресатов к этому письму.
Чтобы не губить время тех, кто не любит его тратить попусту, отвечу для начала
очень кратко: мне это тоже непонятно. Более того, мне вообще непонятно, для чего пишутся книги.
Ну, можно ещё понять всяких марининых или кивиных с тополями, уже имеющих в кармане договор и
аванс одного из издательств, специализирующихся на мягких книжках карманного формата с
пистолетом на аляповатой обложке - или, скажем, Стивена Кинга, получающего за свой писательский
труд баснословные гонорары. Но вот Булгакова, например, писавшего "Мастера" безо всякой надежды на публикацию, понять уже труднее. А на возмущённый свист из клакерской ложи - "де, каков нахал,
себя с Булгаковым сравнивать!" - я спокойно отвечу, что дело совершенно не в нём. В самом деле:
сотни людей, невзирая на переполненность городских библиотек томами Толстого, Достоевского,
Шекспира, Оруэлла, Дюма, Хемингуэя (и далее до бесконечности) - тем не менее, садятся к столу, открывая толстую тетрадь или возлагая пред собой чистый лист бумаги… Сотни тысяч человеческих
особей начинают записывать рифмованные строчки - нисколько не смущаясь при этом существованием
полных собраний сочинений Пушкина, Лермонтова, Петрарки, Бродского. В Эрмитаже и Русском музее шедевры величайших мастеров живописи, за неимением площади для экспозиций, лежат в запасниках -
а кто-то самонадеянно растирает краски на холсте. Люди, почему-то решившие, что их призвание - композиция, переводят килограммы нотной бумаги и чернил, кропотливо усеивая нотками нотный стан. Магазины звукозаписи предлагают огромное количество дисков и кассет Казальса и Ростроповича, Горовица, Гилельса, Рихтера, Софроницкого - ан ведь кто-то всё равно берёт в руки виолончель,
а кто-то долгими часами просиживает у рояля, оттачивая пассажи, легато или иные "трудные места" - хотя, казалось бы: включи магнитофон погромче и иди копать картошку! Всё это относится к области иррационального, и объяснить это у меня нет никакой возможности - да и желания, признаться, тоже: чего ради отбирать хлеб у психологов, философов и прочей братии? Я просто поступаю, как животное: хочется есть - ем, а хочется написать что-то - пишу, не утомляя себя долгими размышлениями, зачем
да почему я это делаю. И вас призываю к той же простоте: нравится вам книга - читайте, а не
нравится - закройте, возьмите другую - или послушайте запись Третьей Малера, например. Или
посмотрите по ТВ какое-нибудь "ток-шоу".
Здесь можно бы было и закончить, но автор письма тут же впадает в весьма и весьма распространённое заблуждение, ассоциируя автора и персонажей произведения с реальными личностями. "Наверное, они никогда не читают предисловий!" - думаю я, ибо писем с практически аналогичными сентенциями получаю великое множество:
"Бесспорно, это весело читать, хотя человеку, не вращающемуся плотно в среде Дзержинки, трудно сопоставить все фамилии и факты, а значит полностью оценить достоинства книги". Какие факты, господа? Какие фамилии? Художественные персонажи
живут в своём мире, по своим законам. Разумеется, каждый читатель волен (и имеет
право) проводить свои параллели и ассоциации, но я-то здесь при чём?! Особенно забавно получать письма из Самары или из Москвы с вопросами типа: "А почему вы не написали, как наш главный
дирижёр…" или: "А откуда вы узнали, что наш главный режиссёр…" - и так далее. Ещё смешнее был
факс из Нью-Йорка, с педантичным перечислением всех персонажей, а напротив них - фамилий и имён "реальных прототипов", большая часть которых мне вообще ничего не говорила!
То, что литература в России порою предвосхищает или предсказывает последующие исторические события - утверждение настолько же интересное и лестное, насколько и труднодоказуемое. Но, опять-таки, ко мне прямого отношения не имеющее. Я не "белый маг", не экстрасенс и не Нострадамус, посему компетентно говорить об этом не могу.
Но мой корреспондент - человек въедливый и неугомонный. Он продолжает свои вопросы: "Если книга - художественное произведение, то зачем такая конкретика? (к примеру, какие-то прыщи Абдуллы)". - И здесь я не знаю, что ответить. Разве "конкретика" - это атрибут, касающийся лишь протокола или бизнес-плана? К чему тогда набоковское определение: "его без любви выбранное лицо, похожее на вымя"? Или зачем такие долгие и нудные подробности в рассказе Франца Кафки "Превращение"? Не проще бы было, руководствуясь чеховским: "краткость - сестра
таланта", просто написать: "Такого-то числа такого-то года некто Х. превратился в таракана" - и вывести слово "Конец"? Ваша свобода - в возможности принятия или неприятия художественного произведения, а свобода автора - в выборе средств выражения. Вы, конечно, свободны и в своём
мнении - но если уж автор, условно говоря, поручил некий голос в сочинении бас-кларнету, а не
фаготу, то какие-то свои мотивы и логика - сознательные или нет, это неважно - в его поступке, разумеется, присутствовали.
Письмо продолжается: "Заранее оговорюсь, что прочитал только инетовские выдержки, может, истина лежит за их пределами?" - где лежит истина, я, честно говоря, совсем не знаю. Как писал Илья Ильф, "Бог правду видит, да не скоро скажет. Что за
волокита?"
Затем следует ещё одна претензия (надеюсь, не вполне серьёзная): "В рассказе "Медовый месяц" Вы проповедуете нездоровый образ жизни - пришлось по прочтении бежать за пивом". Уважаемый друг, я никогда ничего не
проповедую - проповедников хватает и без меня. Я даже не декларирую... На всякий случай хочу
дать вам совет: перед тем, как читать "Преступление и наказание", спрячьте топор подальше.
Заканчивает же своё послание мой корреспондент и вовсе нелепо: "Неужели Бурело-Герело такой поганый человек? Не верю - он хорошо поёт". Ну, что здесь сказать? Если читатель решил, что мой старинный приятель,
замечательный баритон Василий Герело, и персонаж книги по фамилии Бурело, кидающийся после "шашлык-концерта" с трезубцем на барана - одно и то же лицо, то мне остаётся только бессильно развести руками. И думаю, здесь даже вот эта ссылка
ничем не поможет.
Берегите хлеб - наше богатство! Всего вам доброго,
Кирилл Веселаго
72 мартобря 201 года. N-ск
© Кирилл Веселаго. При перепечатке и цитировании просьба ссылаться на источник и ставить автора в известность.
Книга жалоб и предложений
| СТАТЬИ | ИНТЕРВЬЮ | РЕЦЕНЗИИ | РАЗНОЕ... | ПРОЗА |
